Потому что источник жизни находился там – у настоящих хозяев.
Genius loci
Освоение мира человеком происходило через истории о космизации хаоса предками (ещё не совсем людьми), которые создавали объекты материального мира или становились ими сами. Знание историй об этих событиях и превращало мир вокруг в малый космос. Мир населялся знакомыми призраками.
Другим путём становится договор с гением места – богом или богиней местности. Этот путь характерен уже для аграрных культур. Такой бог твёрдо привязан к конкретному ландшафту. Завоеватели, приходя туда, приносили ему жертвы. Аборигены скрепляли союз священным браком. Почитанием получив лояльность бога-хозяина, его почтительно помещали в резервацию – святилище. Священная роща, священная гора или священный колодец/родник уже были привязаны к космической вертикали – новой ступени развития мифологии. При удачном стечении военно-политических обстоятельств такой местный бог мог стать богом царствующей династии, богом города, страны, верховным божеством.
Изначальный «непристойный культ» стыдливо укутывался покрывалами тайны, прятался за храмовыми стенами, освящался древностью, становился или профанированным простонародным («низшая мифология»), или, напротив, элитарным.
Вообще запретное, тайное и элитарное шли рука об руку.
Правитель и изгой, составляя два полюса социума, смыкались в своём особом отношении к ландшафту. Они были вне общепринятых табу (и даже обязаны были их нарушать – особенно сексуальные), потому что наполовину относились к миру предков и духов, хранили древнейшие модели поведения3.
Объектами локальных культов становились и разного рода упыри, бхуты, незаложные мертвецы, утопленники, умершие чужеземцы, всевозможная нечисть, с которой по-прежнему было лучше не ссориться.
В буддизме эта категория духов именовалась прета – это существа, одолеваемые непрерывным голодом, т.е. находящиеся во власти неодолимых страстей. В индуизме – ганапати, свитой Шивы. С подобными духами-кровопийцами была связана соответствующая атрибутика: черепа, кладбища, пепел трупосожжений, ведовская практика, приводящая к обретению магических способностей.
Именно сюда обратили свой взор ранние буддийские и индуистские тантрики, заимствуя и перекодируя символику и выдвигая программу преображения пылающих страстей в путь к просветлению.
В других случаях «неистовые» формы религиозности входили в официальные религии, базируясь вокруг очень древнего образа Великой Матери или двух мощных архетипических персонажей (применительно к древнегреческой мифологии – Аполлона4 и Диониса). Но выпускались на волю только в строго определённых местах или в строго определённые дни…
Приход духов
Густую тропическую ночь прорезает, разрывает в клочья ни на что не похожий рёв, сопровождаемый нарастающим гудением и высокими нечленораздельными голосами. В ужасе женщины и дети падают плашмя, закрывают глаза руками – в деревню входят духи. Их причудливый облик, лишь отдалённо человекоподобный, вызывает оторопь, лица закрыты масками. Деревня захвачена – духи врываются в хижины, бесчинствуют, требуют выкупа, духи танцуют. Они трубят в огромные горны и дудки из человеческих костей, это их голоса. Перед рассветом они вернутся во мглу леса.
Подобную картину ещё недавно можно было наблюдать по всей Южной Америке, на Новой Гвинее, в лесах Конго.
Приход мог преследовать конкретную цель, например инициацию подростков. Тогда духи пожирали мальчиков и те умирали, чтобы воскреснуть уже взрослыми.
У некоторых племён действо сопровождалось реальным каннибальским пиром, с поеданием пленных.
С теми или иными вариациями подобное происходило по всему миру, выступали ли в роли духов, нарядившись, все мужчины общины, как у первобытных племён, чужаки из соседней деревни, профессиональные жрецы (центральноазиатский Цам), или медиумы, в которых вселялись духи (как в вуду). Тот же смысл имел изначально Самхайн/Хэллоуин, карнавалы, хождения ряженых у славян и т. д. и т. п.
Наиболее ранние формы дают возможность чётче осознать смысл и символику происходившего. Освоенная территория общины – её мини-космос. Лес и его духи-хозяева, чужаки, мёртвые, предки, самые жуткие персонажи мифологии и фольклора, – обитатели хаоса, одновременно источника смертельной опасности и плодоносящей, животворящей силы.
Эти силы вносят в жизнь неистовство, разгул, разрушение, вселяют неподдельный ужас, но они же наполняют энергией людей, животных, растения. Цель мистерии – провести встречу с ними максимально по правилам, по обычаю. Не дать силам ночи вырваться из-под контроля и уничтожить деревню-космос (во всей Южной Америке был распространён рассказ о маске ягуара, приросшей к лицу ряженого танцора, который перебил всю общину).
Мистерия эта возникла задолго до того, как утвердились чёткие представления о верхе и низе, прави и нави. Но по мере оформления должного в тень оттеснялось всё больше недозволенного, социально разрушительного, которому, однако, позволялось в условленные дни выходить на поверхность. Это, в частности, произошло и с дикими, необузданными формами сексуального поведения. Причём очень архаичные формы оказывались живучи и во вполне цивилизованных обществах, вплоть до порога Нового времени.
Некоторые сюжеты
Медиумизм и одержимость
Эти феномены имеют очень древние истоки. В раннем синто в шаманок вселялись и вещали духи-ками (в поздние времена это характерно больше для сектантского синто). В вуду духи лоа, входя в тела адептов, полностью овладевают ими; при этом сам медиум не помнит, что происходило, пока в его теле пребывало божество.
Ближневосточные пророки и поэты говорили, когда в них входил дух (будь то джинны или «духи пророческие»). «Боговдохновенность» появляется в Греции в связи с культом Аполлона: шаман Аристей, одержимый Фебом Абарис, дельфийский оракул…
Механизмы «демонической одержимости», в отличие от вышеназванных, предельно разрушительны для самого одержимого и для его окружения и выражаются в формировании, наряду с эго, паразитарной квазиличности.
Оборотничество
Предельная лабильность, всеобщее оборотничество считались характерным для мира первопредков. Участники мистерии «превращались» в духов, в том числе в духов животных. Предко-звериное вызывалось из глубин ночи/бессознательного для магического превращения (например, в африканских тайных обществах).
Неконтролируемое превращение в зверя (как в европейских легендах) сродни одержимости. Оборотничество чаще бывает направлено по иерархии вниз: бог становится человеком, человек – зверем.
Инициация через смерть
Как подросток в древней инициации умирал, пожранный чудовищем, чтобы родиться взрослым, так взрослый должен был умереть – быть повешенным, растерзанным, съеденным духами – и возродиться, чтобы стать шаманом. У него появлялась новая, шаманская душа.
Смерть-воскресение можно считать одним из древнейших архетипов эволюции сознания.
Жертва
Древняя шаманская инициация, перекодированная в рамках новой парадигмы, видится и в тантрической практике Чод – поднесении своего тела в жертву злым духам.
Ритуальное убийство – расчленение – поедание/приобщение – собирание – переход в новое качество лежит в основе древних жертвоприношений, начиная от архетипа умирающего и воскресающего зверя (как на медвежьем празднике айну). Человеческое жертвоприношение также часто предполагало обожествление жертвы, передаваемой общиной миру предков (в позднейшей системе ценностей подчёркивались атрибуты «святости» жертвы: невинность, первородство и т. д.).
Аскеза
Аскеза как мучительное самоограничение, самоистязание (даже членовредительство) имеет прямое отношение и к принесению себя в жертву, и к инициации, переходу в экстатическое состояние, обретению новых способностей и мощи. Аскет выходил из мира людей, направив свою волю прямо противоположно текущим людским стремлениям. И таким образом тоже оказывался вовне, в мире духов и сил (и тем самым, как ни парадоксально, его подвиг получал социальную санкцию). То же происходило и с ушедшим в пустыню.
Карнавал
Аграрный культ, привязанный к земле и обязанный почитать её духов, приобщал людей к миру духов-хозяев через праздники-карнавалы с их гипертрофированной сексуальностью и нарочитой непристойностью, принесением (или имитацией) кровавой жертвы, вечным повторением мистерии убитого, растерзанного и воскресающего бога, явлением трикстера (собирательного первопредка) во имя богатства и плодородия/чадородия.